Покажи мне, зеркало… (СИ) - Нури Ирада (книга регистрации .TXT) 📗
Путь, на который прежде ушло бы несколько дней, затянулся на несколько недель, так как по дороге приходилось заходить в каждую деревню, где в обмен на небольшое представление наших спутников, в которых для достоверности приходилось принимать участие и нам, удавалось пополнить запасы продовольствия и питья. И, если в первые дни, нам с Марал приходилось специально пачкать лицо и руки, то уже совсем скоро в этом отпала необходимость, так как бродяжнический образ жизни стал сказываться на каждом из нас.
Больше всего огорчало отсутствие возможности искупаться и переодеться в чистую, приятно пахнущую одежду, но роптать мы не смели, так как это было нашей единственной возможностью остаться неузнанными для часто встречающихся на пути патрулей нового гызылдагского хана, останавливающих любых кажущихся им подозрительными путников.
Для таких случаев, у наших проводников были заготовлены сотни разных уловок, которым они обучали и нас. К примеру, завидев вдалеке блестящие на солнце шлемы солдат, мы садились на землю образовывая импровизированный круг и раскачиваясь из стороны в сторону подобно безумным, начинали монотонное повторение молитв, всякий раз по приближении противников ускоряя темп изображая, что впадаем в транс. Или же начинали беспрестанно крутиться, воздев руки к небу, демонстрируя полное "единение" с Создателем.
Патрульные, как правило, не рискующие связываться с "божьими людьми", при виде нас тут же отходили в сторону, предпочитая избегать общения с теми, кто мог наслать на их род проклятья и нескончаемые беды. Кроме того, всем уже давно было известно, насколько могущественными могли быть религиозные шейхи — покровители каландаров, и искать неприятности на свою голову связываясь с ними и орденами, которым они служили, не хотел никто.
Таким вот образом, в один прекрасный день мы достигли границы между двумя государствами и несмотря на внутренние страхи, благополучно ее перешли. Дальше, наши пути расходились: дервиши продолжили свое паломничество в Конью, где собирались присоединиться к одному из многочисленных суфийских тарикатов, ну а мы, с Намигом и Натигом поклявшимися проводить нас до конечного пункта путешествия, обходными путями направились в Стамбул.
Едва добравшись до города, мы, в считанные минуты продав на рынке пару серег остановились на одном из постоялых дворов. Зная о том, что меня повсюду разыскивают люди Джабира, открыто появляться возле дома Ибрагима-паши было очень рискованно, поэтому все, что нам оставалось, это послать весточку Нилюфер-хатун, которая могла бы передать сообщение от меня в нужные руки. Ждать пришлось два дня, в течение которых, я успела напридумать себе все самое ужасное, поэтому крайне удивилась, когда увидела на пороге присланных визирем янычаров.
Пришла пора расставаться с нашими спутниками, что оказалось очередным испытанием для моей чувствительной натуры. Глядя в преданные глаза, я протянула им в благодарность мешочек с деньгами, вырученными за продажу украшений, но гордые крестьяне отказались, заявив, что служить своей госпоже их святой долг, и лучше пусть они умрут с голоду, но ни за что не осмелятся взять плату за то, что является их обязанностью. Долгие споры и препирательства ни к чему не привели и простившись с благородными братьями, мы в сопровождении большого отряда янычар были препровождены в небольшой дом, на пороге которого, к нашему удивлению, стояла моя несостоявшаяся свекровь — мать покойного Эрдема.
Еще свежо было в памяти предательство Зейнаб ханым, поэтому в первый миг я опешила, но широко распахнутые объятия и добрая улыбка расставили все по местам. Не сдерживаясь больше, я со слезами бросилась к той единственной, кому еще могла доверять.
В этот самый момент, я как никогда еще была рада тому, что за время ожидания на постоялом дворе успела помыться и переодеться хоть и в мужскую, но на этот раз чистую одежду, иначе просто не представляю, как смогла бы показаться на глаза в том виде, родной сестре могущественного султана.
Покончив с приветствиями и слезами после долгой разлуки, мы прошли вглубь комнаты, где, присев на уютной тахте с множеством мягких подушек из парчи в виде продолговатых валиков, называемых у нас — мутаки, наконец смогли перейти к разговору, интересующему нас обеих.
От почтенной женщины я смогла узнать о том, что при дворе султана давно уже известно о кровавых событиях в Гызылдаге и смерти всех членов ханской семьи. Она поведала о том, что люди Джабира действительно денно и нощно рыскают по городу в поисках княжны Фарах, этим-то и объяснялось то, что меня не стали привозить во дворец из-за опасений, что об этом тут же станет известно моему брату. Джабиру было достаточно обвинить султана в укрывательстве предательницы, чтобы спровоцировать войну, которую в Стамбуле сейчас старались избежать любым способом.
Как оказалось, из-за непростой политической ситуации, возникшей в последние годы и сильно ослабившей его влияние, османский султан ни за что не стал бы предоставлять убежище беглой сестре молодого хана и, ради укрепления связи с Гызылдагом и во избежание войны с персами, поддерживающими Джабира, сделал бы все возможное, чтобы вернуть беглянку обратно. Тот факт, что это могло стать причиной ее гибели, увы, не интересовал никого.
Умом, я все понимала, но сердце отказывалось верить в то, что я превратилась в разменную монету, которую как неодушевленную вещь передают из рук в руки.
— Что же мне делать? — уставившись на свои руки, лежащие на коленях, не поднимая головы спросила я. — Где искать спасения?
Она положила ладонь поверх моей руки и чуть сжав, виновато ответила:
— Боюсь, дитя, о том мне не ведомо. Могу сказать лишь что если тебе дороги собственные жизнь и честь, то не откладывая беги отсюда. Беги куда глаза глядят и больше никогда не возвращайся.
"Бежать? Но куда?" — мысленно задавая себе эти вопросы, я машинально теребила кольцо на указательном пальце. Огромный изумруд, будто подмигнув, таинственно сверкнул в свете горящих свечей и внезапно меня осенило. Ну, конечно. И как же я сразу об этом не подумала?
Однако, оставалась одна проблема, не разрешив которую уехать мне не удастся и поэтому я, отбросив в сторону гордость решила обратиться к женщине с просьбой:
— Я знаю, где смогу укрыться, но только путь туда не близкий и боюсь без вашей помощи мне не обойтись.
— Где же?
— В Англии. Моя мама была англичанкой, дочерью дворянина и я уверена, что, очутившись там смогу разыскать ее родителей, которые наверняка не оставят в беде родную внучку.
Я уже представляла, как обнимаю бабушку и дедушку, как утешаю и утираю горькие слезы при вести о гибели их дочери. Да, они будут расстроены, возможно даже убиты горем, но я смогу сделать все что в моих силах, чтобы вернуть улыбки на их лица и радость к жизни.
Боясь услышать отказ, я с такой силой стиснула пальцы собеседницы, что она невольно ойкнула и поспешила освободить их из моих рук, пока я не причинила им вред.
— Гм… Англия, говоришь?.. Ну, что же, дитя, если таково твое желание, то будет тебе Англия. Я сегодня же попрошу царственного брата оказать содействие в данном вопросе и предоставить в твое распоряжение одно из его быстроходных судов, которое в самый кратчайший срок доставит тебя к берегам нового дома. Надеюсь, там, ты сможешь обрести долгожданное счастье.
Я тоже на это надеялась и, осознавая, что возможно уже больше никогда ее не увижу, решилась сделать последнее признание, в котором рассказала ей о причастности моего брата к смерти Эрдема.
Кровь отхлынула от лица несчастной, когда я выложила ей все, что узнала от Зейнаб ханым. Почти бескровными губами и с мрачным блеском, появившимся в глазах, она еще раз, уже более решительно пообещала мне свою всестороннюю помощь и поддержку в побеге, и я не сомневалась, что данное мне слово она сдержит несмотря ни на что.
И вот, по прошествии трех дней, я стою на палубе быстроходной каперской шебеки, которая по особому приказу самого султана, должна была доставить меня целой и невредимой к одной из отдаленных бухт туманного Альбиона. Насколько я помнила, родовые земли маминой родни располагались в Беркшире, недалеко от городка Рединг, а значит нужно было хорошенько подумать о том, каким образом преодолеть последнее препятствие перед встречей со своими единственными родственниками, которые, надеюсь, обрадуются новообретенной внучке.
